Бронзовый кабан
Сказки Г.Х. Андерсена Во Флоренции неподалеку от пьяцца дель Грандукка есть переулочек под
названием, если не запамятовал, Порта-Росса. Там перед овощным ларьком
стоит бронзовый кабан отличной работы. Из пасти струится свежая, чистая
вода. А сам он от старости позеленел дочерна, только морда блестит, как
полированная. Это за нее держались сотни ребятишек и лаццарони,
подставлявших рты, чтобы напиться. Любо глядеть, как пригожий
полуобнаженный мальчуган обнимает искусно отлитого зверя, прикладывая
свежие губки к его пасти!
Всякий приезжий без труда отыщет во Флоренции это место: достаточно
спросить про бронзового кабана у любого нищего, и тот укажет дорогу.
Стояла зима, на горах лежал снег. Давно стемнело, но светила луна, а
в Италии лунная ночь не темней тусклого северного зимнего дня. Она даже
светлей, потому что воздух светится и ободряет нас, тогда как на севере
холодное свинцовое небо нас давит к земле, к холодной сырой земле,
которая, придет черед, придавит когда-нибудь крышку нашего гроба.
В саду герцогского дворца, под сенью пиний, где зимой цветут розы,
целый день сидел маленький оборванец, которого можно было бы счесть
воплощением Италии - красивый, веселый и, однако же, несчастный. Он был
голоден и хотел пить, но ему не подали ни гроша, а когда стемнело и сад
должны были запирать, сторож его выгнал. Долго стоял он, призадумавшись
на перекинутом через Арно великолепном мраморном мосту дель Тринита и
глядел на звезды, сверкавшие в воде.
Он пошел к бронзовому кабану, нагнулся к нему, обхватил его шею
руками, приложил губы к морде и стал жадно тянуть свежую воду.
Поблизости валялись листья салата и несколько каштанов, они составили
его ужин. На улице не было ни души, мальчик был совсем один; он залез
бронзовому кабану на спину, склонил маленькую курчавую головку на голову
зверя и сам не заметил, как заснул.
В полночь бронзовый кабан пошевелился; мальчик отчетливо услыхал:
- Держись крепче, малыш, теперь я побегу! - и кабан помчался вскачь.
Это была необычайная прогулка. Сперва они попали на пьяцца дель
Грандукка, и бронзовая лошадь под герцогом громко заржала, пестрые гербы
на старой ратуше стали как бы прозрачными, а Микеланджелов Давид
взмахнул пращой; удивительная пробудилась жизнь! Бронзовые группы
"Персей" и "Похищение сабинянок" ожили: над пустынной площадью раздались
крики ужаса.
Под аркой близ дворца Уффици, где в карнавальную ночь веселится знать, бронзовый кабан остановился.
- Держись крепко! - сказал зверь. - Держись как можно крепче! Тут
ступеньки! - Малыш не вымолвил ни слова, он и дрожал от страха и
ликовал.
Они вступили в большую галерею, хорошо малышу известную - он и
прежде там бывал; на стенах висели картины, тут же стояли бюсты и
статуи, освещенные, словно в ясный день; но прекраснее всего стало,
когда отворилась дверь в соседнюю залу; конечно, малыш помнил все
здешнее великолепие, но этой ночью тут было особенно красиво.
Здесь стояла прекрасная обнаженная женщина, так хороша могла быть
лишь природа, запечатленная в мраморе великим художником; статуя ожила,
дельфины прыгали у ее ног, бессмертие сияло в очах. Мир называет ее
Венерой Медицейской. Рядом с ней красовались прекрасные обнаженные мужи:
один точил меч - он звался точильщиком, по соседству боролись
гладиаторы, и то и другое совершалось во имя богини красоты.
Мальчика едва не ослепил этот блеск, стены лучились всеми красками, и
все тут было жизнь и движение. Он увидел еще одну Венеру, земную
Венеру, плотскую и горячую, какой она осталась в сердце Тициана. Это
тоже была прекрасная женщина; ее дивное обнаженное тело покоилось на
мягких подушках, грудь вздымалась, пышные локоны ниспадали на округлые
плечи, а темные глаза горели пламенем страсти. Но изображения не
отваживались выйти из рам. И богиня красоты, и гладиаторы, и точильщик
также оставались на местах: их зачаровало величие, излучаемое мадонной,
Иисусом и Иоанном. Священные изображения не были уже изображениями, это
были сами святые.
Какой блеск и какая красота открывались в каждой чале! Малыш увидел
все, бронзовый кабан шаг за шагом обошел всю эту роскошь и великолепие.
Впечатления сменялись, но лишь одна картина прочно запечатлелась в его
душе - на ней были изображены радостные, счастливые дети, малыш уже
однажды видел их днем.
Многие, разумеется, прошли бы мимо, не обратив на картину внимания, а
в ней между тем заключено поэтическое сокровище- она изображает Христа,
сходящего в ад; но вокруг него мы видим отнюдь не осужденных на вечные
муки, а язычников. Принадлежит картина кисти флорентинца Анджело
Бронзино; всею лучше воплотилась там уверенность детей, что они идут на
небеса: двое малышей уже обнимаются, один протягивает другому, стоящему
ниже, руку и указывает на себя, словно бы говоря: "Я буду на небесах".
Взрослые же пребывают в сомнении, уповают на бога и смиренно склоняют
головы перед Христом.
На этой картине взор мальчика задержался дольше нежели на остальных,
и бронзовый кабан тихо ждал; раздался вздох; из картины он вырвался или
из груди зверя? Мальчик протянул руки к веселым детям, но зверь,
пробежав через вестибюль, понес его прочь.
- Спасибо тебе, чудный зверь! - сказал мальчик и погладил бронзового кабана, который - топ-топ - сбегал с ним по ступеням.
- Тебе спасибо! - сказал бронзовый кабан. - Я помог тебе, а ты мне: я
ведь могу бежать лишь тогда, когда несу на себе невинное дитя. А тогда,
поверь, я могу пройти и под лучами лампады, зажженной пред ликом
мадонны. Я могу пронести тебя куда захочешь, лишь бы не в церковь. Но и
туда я могу заглянуть с улицы, если ты со мной. Не слезай же с меня,
ведь если ты слезешь, я сразу окажусь мертвым, как днем, когда ты видишь
меня в Порта-Росса.
- Я останусь с тобой, милый зверь! - сказал малыш, и они понеслись по улицам Флоренции к площади перед церковью Санта-Кроче.
Двустворчатые двери распахнулись, свечи горели пред алтарем, озаряя церковь и пустую площадь.
Удивительный свет исходил от надгробия в левом приделе, точно тысячи
звезд лучились над ним. Могилу украшал щит с гербом - красная, словно
горящая в огне, лестница на голубом поле; это могила Галилея, памятник
скромен, но красная лестница на голубом поле исполнена глубокого смысла,
она могла бы стать гербом самого искусства, всегда пролагающего свои
пути по пылающей лестнице, однако же - на небеса. Все провозвестники
духа, подобно пророку Илье, восходят на небеса.
Направо от прохода словно бы ожили статуи на богатых саркофагах. Тут
стоял Микеланджело, там - Данте с лавровым венком на челе, Алфьери,
Макиавелли, здесь бок о бок покоились великие мужи, гордость Италии (1).
Эта прекрасная церковь много красивее мраморного флорентийского собора,
хоть и не столь велика.
Мраморные одеяния, казалось, шевелились, огромные статуи поднимали,
казалось, головы и под пение и музыку взирали на лучистый алтарь, где
одетые в белое мальчики машут золотыми кадильницами; пряный аромат
проникал из церкви на пустую площадь.
Мальчик простер руки к свету, но бронзовый кабан тотчас же побежал
прочь, и малыш еще крепче обнял зверя; ветер засвистел в ушах, петли
церковных дверей заскрипели, точно двери захлопнулись, но в этот миг
сознание оставило ребенка; он ощутил леденящий холод и раскрыл глаза.
Сияло утро, мальчик наполовину сполз со спины бронзового кабана, стоящего, как и положено, в Порта-Росса.
Страх и ужас охватили ребенка при мысли о той, кого он называл
матерью, пославшей его вчера раздобыть денег; ничего он не достал, и
хотелось есть и пить. Еще раз обнял он бронзового кабана за шею,
поцеловал в морду, кивнул ему и свернул в самую узкую улочку, по которой
и осел едва пройдет с поклажей. Огромные обитые железом двери были
полурастворены, он поднялся по каменной лестнице с грязными стенами, с
канатом вместо перил и вошел в открытую, увешанную тряпьем галерею;
отсюда шла лестница во двор, где от колодца во все этажи тянулась
толстая железная проволока, по которой, под скрип колеса, одно за другим
проплывали по воздуху ведра с водой, и вода плескалась на землю.
Опять мальчик поднимался по развалившейся каменной лестнице, двое
матросов - это были русские - весело сбежали вниз, едва не сшибив
малыша. Они возвращались с ночного кутежа. Их провожала немолодая, но
еще ладная женщина с пышными черными волосами.
- Что принес? - спросила она мальчика.
- Не сердись! - взмолился он. - Мне не подали ничего, ровно ничего, - и схватил мать за подол, словно хотел его поцеловать.
Они вошли в комнату. Не станем ее описывать, скажем только, что там
стоял глиняный горшок с ручками, полный пылающих углей, то, что здесь
называют марито; она взяла марито в руки, погрела пальцы и толкнула
мальчика локтем.
- Ну, денежки-то у тебя есть? - спросила она.
Ребенок заплакал, она толкнула его ногой, он громко заревел.
- Заткнись, не то башку твою горластую размозжу! - И она подняла
горшок с углями, который держала в руках; ребенок, завопив, прижался к
земле. Тут вошла соседка, тоже держа марито в руках:
- Феличита, что ты делаешь с ребенком?
- Ребенок мой! - отрезала Феличита. - Захочу - его убью, а заодно и
тебя, Джанина. - И она замахнулась горшком; соседка, защищаясь, подняла
свой, горшки так сильно стукнулись друг о Друга, что черепки, уголь и
зола полетели по комнате; но мальчик уже выскользнул за дверь и побежал
через двор из дому. Бедный ребенок так бежал, что едва не задохся; у
церкви Санта-Кроче, огромные двери которой растворились перед ним
минувшей ночью, он остановился и вошел в храм. Все сияло, он преклонил
колена перед первой могилой справа - эго была могила Микеланджело - и
громко зарыдал. Люди входили и выходили, служба окончилась, никто
мальчугана не замечал; один только пожилой горожанин остановился,
поглядел на него и пошел себе дальше, как все остальные.
Голод и жажда совсем истомили малыша; обессиленный и больной, он
залез в угол между стеной и надгробием и заснул. Был вечер, когда кто-то
его растолкал; он вскочил, перед ним стоял прежний старик.
- Ты болен? Где ты живешь? Ты провел тут целый день? - выспрашивал
старик у малыша. Мальчик отвечал, и старик повел его к себе, в небольшой
домик на одной из соседних улиц. Они вошли в перчаточную мастерскую;
там сидела женщина и усердно шила. Маленькая белая болонка, остриженная
до того коротко, что видна была розовая кожа, вскочила на стол и стала
прыгать перед мальчиком.
- Невинные души узнают друг друга! - сказала женщина и погладила
собаку и ребенка. Добрые люди накормили его, напоили и сказали, что он
может у них переночевать, а завтра папаша Джузеппе поговорит с его
матерью. Его уложили на бедную, жесткую постель, но для него, не раз
ночевавшего на жестких камнях мостовой, это была королевская роскошь; он
мирно спал, и ему снились прекрасные картины и бронзовый кабан.
Утром папаша Джузеппе ушел; бедный мальчик этому не радовался, он
понимал, что теперь его отведут обратно к матери; мальчик целовал резвую
собачку, а хозяйка кивала им обоим.
С чем же папаша Джузеппе пришел? Он долго разговаривал с женой, и она кивала головой и гладила ребенка.
- Он славный мальчик, - сказала она, - он сможет стать отличным
перчаточником вроде тебя, - пальцы у него тонкие, гибкие. Мадонна
назначила ему быть перчаточником.
Мальчик остался в доме, и хозяйка учила его шить, он хорошо ел и
хорошо спал, повеселел и стал даже дразнить Белиссиму - так звали
собачку; хозяйка грозила, ему пальцем, сердилась и бранилась, мальчик
расстраивался и огорченный сидел в своей комнате. Там сушились шкурки;
выходила комната на улицу; перед окном торчали толстые железные прутья.
Однажды ребенок не мог заснуть - думал о бронзовом кабане, и вдруг с
улицы донеслось - топ-топ. Это наверняка был он! Мальчик подскочил к
окну, но ничего не увидел, кабан уже убежал.
- Помоги синьору донести ящик с красками! - сказала мадам мальчику
утром, когда из дома вышел их молодой сосед, художник, тащивший ящик и
огромный свернутый холст. Мальчик взял ящик и пошел за живописцем, они
направились в галерею и поднялись по лестнице, которая с той ночи, как
он скакал на бронзовом кабане, была хорошо ему знакома. Он помнил и
статуи, и картины, и прекрасную мраморную Венеру и писанную красками; он
опять увидел матерь божью, Иисуса и Иоанна.
Они остановились перед картиной Бронзино, где Христос нисходит в ад и
дети вокруг него улыбаются в сладостном ожидании царства небесного;
бедное дитя тоже улыбнулось, ибо здесь оно чувствовало себя словно на
небесах.
- Ступай-ка домой, - сказал живописец; он успел установить мольберт, а мальчик все не уходил.
- Позвольте поглядеть, как вы пишете, - попросил мальчик, - мне хочется увидеть, как вы перенесем картину на этот белый холст.
- Но я еще не пишу, - сказал молодой человек и взял кусок угля; рука
его быстро двигалась, глаз схватывал всю картину, и хотя на холсте
появились лишь легкие штрихи, Христос уже парил, точь-в-точь как на
картине в красках.
- Ну, ступай же! - сказал живописец, и мальчик молча пошел домой, сел за стол и принялся за обучение перчаточному делу.
Но мысли его целый день были у картины, и потому он колол себе
пальцы, не справлялся с работой и даже не дразнил Белиссиму. Вечером,
пока не заперли входную дверь, он выбрался из дому; было холодно, но
ясное небо усыпали звезды, прекрасные и яркие, он пошел по улицам, уже
совсем притихшим, и вскоре стоял перед бронзовым кабаном; он склонился к
нему, поцеловал и залез ему на спину.
- Милый зверь! - сказал он. - Я по тебе соскучился. Мы должны этой ночью совершить прогулку.
Бронзовый кабан не шелохнулся, свежий ключ бил из его пасти. Мальчик
сидел на звере верхом, вдруг кто-то дернул его за одежду, он оглянулся -
это была Белиссима, маленькая голенькая Белиссима. Собака выскочила из
дома и побежала за мальчиком, а он и не заметил. Белиссима лаяла, словно
хотела сказать: "Смотри, я тоже здесь! А ты зачем сюда залез?" И
огненный дракон не напугал бы мальчика так, как эта собачонка. Белиссима
на улице, и притом раздетая, как говорила в таких случаях хозяйка! Что
же будет? Зимой собака выходила на улицу лишь одетая в овечью попонку,
по ней скроенную и специально сшитую. Мех завязывали на шее красной
лентой с бантами и бубенцами, так же подвязывали его и на животе. Когда
собачка в зимнюю пору шла рядом с хозяйкой в таком наряде, она была
похожа на ягненочка. Белиссима раздета! Что же теперь будет? Тут уж не
до фантазий; мальчик поцеловал бронзового кабана и взял Белиссиму на
руки; она тряслась от холода, и ребенок побежал со всех ног.
- Что это у тебя? - закричали двое полицейских; когда они попались навстречу, Белиссима залаяла.
- У кого ты стащил собачку? - спросили они и отобрали ее.
- Отдайте мне собаку, отдайте! - молил мальчик.
- Если ты ее не стащил, скажешь дома, чтобы зашли за собакой в участок. - Они назвали адрес, ушли и унесли Белиссиму.
Вот это была беда! Мальчик не знал, броситься ли ему в Арно, или
пойти домой и повиниться; конечно, думал он, его изобьют до смерти. "Ну и
пускай, я буду только рад, я умру и попаду на небо, к Иисусу и к
мадонне". И он отправился домой, главным образом затем, чтобы его избили
до смерти.
Дверь заперта, до колотушки ему не достать, на улице никого; мальчик поднял камень и стал стучать.
- Кто там? - спросили из-за двери.
- Это я! - сказал он. - Белиссима пропала. Отоприте и убейте меня!
Все перепугались, в особенности мадам, за бедную Белиссиму. Мадам
взглянула на стену, где обычно висела собачья одежда: маленькая попонка
была на месте.
- Белиссима в участке! - громко закричала она. - Ах ты скверный
мальчишка! Как же ты ее выманил? Она ведь замерзнет! Нежное существо в
руках у грубых солдат!
Пришлось папаше сейчас же идти в участок. Хозяйка причитала, а
ребенок плакал, сбежались все жильцы, вышел и художник; он посадил
мальчика к себе на колени, стал расспрашивать и по обрывкам восстановил
историю с бронзовым кабаном и галереей; она была довольно малопонятна.
Художник утешил мальчика и стал уговаривать старуху, но та успокоилась
не прежде, чем папаша вернулся с Белиссимой, побывавшей в руках солдат.
Тут-то уж все обрадовались, а художник приласкал мальчика и дал ему
пачку картинок.
О, среди них были чудесные вещицы, забавные головки. Но лучше всех,
как живой, был бронзовый кабан. Ничего прекрасней и быть не могло.
Два-три штриха, и он возник на бумаге, и даже вместе с домом, стоявшим
на заднем плане.
"Вот бы рисовать, ко мне весь мир бы собрался".
На следующий день, едва мальчик оказался один, он схватил карандаш и
попытался нарисовать на чистой стороне картинки бронзового кабана; ему
посчастливилось - что-то, правда, вышло криво, что-то выше, что-то ниже,
одна нога толще, другая тоньше, и все-таки узнать было можно и мальчик
остался доволен. Карандаш еще шел не так, как надо, он это видел, и на
другой день рядом со вчерашним появился еще один бронзовый кабан,
который был в сто раз лучше; третий был уже настолько хорош, что узнать
его мог всякий.
Но с шитьем перчаток пошло худо, и доставка заказов двигалась
медленно, бронзовый кабан открыл мальчику, что все можно запечатлеть на
бумаге, а город Флоренция - это целый альбом, начни только листать. На
пьяцца дель Тринита стоит стройная колонна, и на самом ее верху - богиня
Правосудия с завязанными глазами держит в руках весы. Скоро и она
оказалась на бумаге, и перенес ее туда маленький ученик перчаточника.
Собрание рисунков росло, но входили в него покамест лишь неодушевленные
предметы; однажды перед мальчиком запрыгала Белиссима.
- Стой смирно, - сказал он, - тогда ты выйдешь красивой и попадешь в мое собрание картин!
Но Белиссима не желала стоять смирно, пришлось ее привязать; уже
были привязаны и голова и хвост, а она лаяла и скакала; нужно было
потуже натянуть веревки; тут вошла синьора.
- Безбожник! Бедняжка! - Она и вымолвить ничего больше не смогла,
оттолкнула мальчика, подтолкнула его ногой, выгнала из своего дома -
ведь это же неблагодарный бездельник, безбожное создание! И она, рыдая,
целовала свою маленькую полузадушенную Белиссиму.
В эту пору по лестнице подымался художник, и... здесь поворотная точка всей истории.
В 1834 году во Флоренции в Академии художеств состоялась выставка.
Две висевшие рядом картины привлекли множество зрителей. На меньшей был
изображен веселый мальчуган, он сидел и рисовал белую, стриженую
собачку, но натурщица не желала смирно стоять и была поэтому привязана
за голову и за хвост; картина дышала жизнью и правдой, что всех и
привлекало. Говорили, будто художника ребенком подобрал на улице старый
перчаточник, который его и воспитал, а рисовать он выучился сам. Некий
прославленный ныне живописец открыл в нем талант, когда малыша,
привязавшего любимую хозяйкину собачку, чтобы она ему позировала,
выгоняли из дому.
Ученик перчаточника стал большим художником. Это подтверждала и
маленькая картина и в особенности большая, висевшая рядом. На ней была
изображена одна лишь фигура - пригожий мальчуган в лохмотьях; он спал в
переулке Порта-Росса, сидя верхом на бронзовом кабане (2). Все зрители
знали это место. Ручки ребенка лежали у кабана на голове; малыш крепко
спал, и лампада пред образом мадонны ярко и эффектно освещала бледное
миловидное личико. Прекрасная картина! Она была в большой позолоченной
роме; сбоку на раме висел лавровый венок, а меж зеленых листьев вилась
черная лента и свисал длинный траурный флер.
Молодой художник как раз в те дни скончался.
Примечания Андерсена: 1) Против гробницы Галилея расположена гробница Микеланджело, его
надгробие состоит из бюста и трех фигур - Скульптуры, Живописи и
Архитектуры, поблизости гробница Данте (прах его покоится в Равенне),
над гробницей изображение Италии, указывающей на гигантскую статую
Данте. Поэзия рыдает о том, кого утратила. В нескольких шагах - гробница
Алфьери, украшенная лаврами, лирой и масками. Над его гробом плачет
Италия. Макиавелли завершает этот ряд прославленных титанов.
2) Бронзовый кабан - это копия, античный подлинник сделан из мрамора и стоит у входа в галерею дворца Уффици.
|
|